Гумилёв Николай Степанович

Толстый, качался он, как в дурмане, Зубы блестели из-под хищных усов, На ярко-красном его

У скалистого ущелья, Одинокий я стоял, Предо мной поток нагорный И клубился, и сверкал.

У меня не живут цветы, Красотой их на миг я обманут, Постоят день-другой и

У ворот Иерусалима Ангел душу ждет мою, Я же здесь, и, Серафима Павловна, я

Сердце — улей, полный сотами, Золотыми, несравненными! Я борюсь с водоворотами И клокочущими пенами.

Марии Лёвберг Ты, жаворонок в горней высоте, Служи отныне, стих мой легкокрылый, Ее неяркой,

Ты пожалела, ты простила И даже руку подала мне, Когда в душе, где смерть

Ты не могла иль не хотела Мою почувствовать истому, Свое дурманящее тело И сердце

Ты говорил слова пустые, А девушка и расцвела, Вот чешет кудри золотые, По-праздничному весела.

Законная жена Есть еще вино в глубокой чашке, И на блюде ласточкины гнезда. От

Я жду, исполненный укоров: Но не веселую жену Для задушевных разговоров О том, что

Только глянет сквозь утесы Королевский старый форт, Как веселые матросы Поспешат в знакомый порт.

Тебе бродить по солнечным лугам, Зеленых трав, смеясь, раздвинуть стены! Так любят льнуть серебряные

Твоих единственных в подлунном мире губ, Твоих пурпурных, я коснуться смею. О слава тем,

Так долго сердце боролось, Слипались усталые веки, Я думал, пропал мой голос, Мой звонкий