Агнивцев Николай Яковлевич

Мое пальто – предел мечтаний, Мое пальто –венец желаний, И, отвечаю рубль за сто,

Это было в белом зале У гранитных колоннад. Это было все в Версале Двести

Жил-был зеленый крокодил, Аршина эдак на четыре… Он был в расцвете юных сил И

Вновь гранатные деревья расцвели, благоухая. У вдовы сеньора Сузы собралася стая теток, Черноокую Аниту

На снежной площади, собою В полдня столетье озаря, Среди музейного покоя Белеет шпага Декабря…

Палач в ярко-красной мантилье, Гуляя средь свежих могил, К ещё не зарытой могиле С

‘Кюба’! ‘Контан’! ‘Медведь’! ‘Донон’! Чьи имена в шампанской пене Взлетели в Невский небосклон В

В облачно-солнечной лужице, Взоры богов веселя, Щепкой беспомощной кружится Маленький шарик-Земля. Крошечна жалкая доля

В старомодном тихом зальце Увлеклись, скосивши взоры, Два фаянсовых китайца Балериной из фарфора. Увидав,

Ужель наступит этот час На Петропавловских курантах, Когда столица, в первый раз, Заблещет в

Там, где Российской Клеопатры Чугунный взор так горделив, Александрийского театра Чеканный высится массив. И

Ах, это все чрезмерно странно, Как Грандиссоновский роман… И эта повесть так туманна, Зане

Кулебяка ‘Доминика’, Пирожок из ‘Квисисаны’, ‘Соловьевский’ бутерброд… Вот триптих немного дикий, Вот триптих немного

Сказал мне примус по секрету, Что в зажигалку он влюблен. И, рассказавши новости эту,

Где-то давно, друг от друга особо, Жили да были три старых набоба, Верили твёрдо