Баратынский Евгений Абрамович

Рассеивает грусть пиров веселый шум. Вчера, за чашей круговою, Средь братьев полковых, в ней

Вы слишком многими любимы, Чтобы возможно было вам Знать, помнить всех по именам; Сии

Так, любезный мой Гораций, Так, хоть рад, хотя не рад, Но теперь я муз

Напрасно мы, Дельвиг, мечтаем найти В сей жизни блаженство прямое: Небесные боги не делятся

Всегда и в пурпуре и в злате, В красе негаснущих страстей, Ты не вздыхаешь

Глубокий взор вперив на камень, Художник нимфу в нем прозрел, И пробежал по жилам

Выдь, дохни нам упоеньем, Соименница зари; Всех румяным появленьем Оживи и озари! Пылкий юноша

Когда, дитя и страсти и сомненья, Поэт взглянул глубоко на тебя,- Решилась ты делить

Что за звуки? Мимоходом Ты поешь перед народом, Старец нищий и слепой! И, как

О счастии с младенчества тоскуя, Всё счастьем беден я, Или вовек его не обрету

Хотя ты малый молодой, Но пожилую мудрость кажешь: Ты слова лишнего не скажешь В

Очарованье красоты В тебе не страшно нам: Не будишь нас, как солнце, ты К

Были бури, непогоды, Да младые были годы! В день ненастный, час гнетучий Грудь подымет

Любви веселый проповедник, Всегда любезный говорун, Глубокомысленный шалун, Назона правнук и наследник! Дана на

А. Я. В[асильевой] Не раз Гимена клеветали: Его бездушным торговцом, Брюзгой, ревнивцем и глупцом