Баратынский Евгений Абрамович

Ты ропщешь, важный журналист, На наше модное маранье: «Всё та же песня: ветра свист,

Неизвинительной ошибкой, Скажите, долго ль будет вам Внимать с холодною улыбкой Любви укорам и

Толпе тревожный день приветен, но страшна Ей ночь безмолвная. Боится в ней она Раскованной

К чему невольнику мечтания свободы? Взгляни: безропотно текут речные воды В указанных брегах, по

Страшно воет, завывает Ветр осенний; По поднебесью далече Тучи гонит. На часах стоит печален

Тебе на память в книге сей Стихи пишу я с думой смутной. Увы! в

Душ холодных упованье, Неприязненный ручей, Чье докучное журчанье Усыпляет Элизей! Так! достоин ты укора:

Ты был ли, гордый Рим, земли самовластитель, Ты был ли, о свободный Рим? К

Всё мысль да мысль! Художник бедный слова! О жрец ее! тебе забвенья нет; Всё

Болящий дух врачует песнопенье. Гармонии таинственная власть Тяжелое искупит заблужденье И укротит бунтующую страсть.

Спасибо злобе хлопотливой, Хвала вам, недруги мои! Я, не усталый, но ленивый, Уж пил

О, верь: ты, нежная, дороже славы мне; Скажу ль? мне иногда докучно вдохновенье: Мешает

Он близок, близок день свиданья, Тебя, мой друг, увижу я! Скажи: восторгом ожиданья Что

Полный влагой искрометной, Зашипел ты, мой бокал! И покрыл туман приветный Твой озябнувший кристалл…

Есть милая страна, есть угол на земле, Куда, где б ни были: средь буйственного