. . . . . . . . . . . . .
Уже впервые дымной мглою
Подернут был Едемский сад,
Уже пожёлкнувшей листвою
Усеян синий был Ефрат,
Уж райская не пела птица —
Над ней орел шумел крылом,
И тяжело рычала львица,
В пещеру загнанная львом.
И озирал злой дух с презреньем
Добычу смерти — пышный мир
И мыслил: смертным поколеньям
Отныне буду я кумир.
И вдруг, он видит, в райской сени,
Уязвлена, омрачена,
Идет, подобно скорбной тени,
Им соблазненная жена.
Невольно прядью кос волнистых
Она слегка прикрыла грудь,
Уже для помыслов нечистых
Пролег ей в душу знойный путь.
И, ей десницу простирая,
Встает злой дух,— он вновь готов,
Ей сладкой лестью слух лаская,
Петь о блаженстве грешных снов.
Но что уста его сковало?
Зачем он пятится назад?
Чем эта жертва испугала
Того, кому не страшен ад?
Он ждал слезы, улыбки рая,
Молений, робкого стыда…
И что ж в очах у ней?— такая
Непримиримая вражда,
Такая мощь души без страха,
Такая ненависть, какой
Не ждал он от земного праха
С его минутной красотой.
Грозы божественной сверканье —
Тех молний, что его с небес
Низвергли — не без содроганья
В ее очах увидел бес,
И в мглу сокрылся привиденьем,
Холодным облаком осел,
Змеей в траву прополз с шипеньем,
В деревьях бурей прошумел.
Но сила праведного гнева
Земного рая не спасла,
И канула слеза у древа
Познания добра и зла…