Полонский Яков Петрович

В дни ребячества я помню Чудный отроческий бред: Полюбил я царь-девицу, Что на свете

Это — весна! Небо глядит сентябрем, Жутко сидеть у окна; Мгла за окном. Льдины

Уже над ельником из-за вершин колючих Сияло золото вечерних облаков, Когда я рвал веслом

Увидалъ изъ-за тучи Какъ въ долину сошла молодая Дочка Солнца — Весна и, вздыхая,

На Женевском озере Лодочка плывет — Едет странник в лодочке, Тяжело гребет. Видит он

Я умер, и мой дух умчался в тот эфир, Что соткан звездными лучами; Я

Для кого расцвела? для чего развилась? Для кого это небо — лазурь ее глаз,

Нет, не забуду я тот ранний огонек, Который мы зажгли на первом перевале, В

Ах, как у нас хорошо на балконе, мой милый! смотри — Озеро светит внизу,

Чу! — выстрел — встань! Быть может, нападенье… Не разбудить ли казаков?.. Быть может,

«Завистью гонима, я бегу стыда — И никто не сыщет моего следа. Кущи господина!

Писатель, если только он Волна, а океан — Россия, Не может быть не возмущен,

Я не того боюсь, что время нас изменит, Что ты полюбишь вновь или простыну

Вот Руси граница, вот Неман. Французы — Наводят понтоны: работа кипит… И с грохотом

С вавилонского столпотворенья И до наших дней — по всей земле Дух вражды и