Брюсов Валерий Яковлевич

Заботы дня, как псы, меня бесславно травят, Взывает ловчий рог, бегу я, как кабан…

Палочка-выручалочка, Вечерняя игра! Небо тени свесило, Расшумимся весело, Бегать нам пора! Раз, два, три,

Быть может, у египетских жрецов Учился ты; кой-что познал, быть может, Из тайн халдейских;

1. Леля Четырнадцать имен назвать мне надо… Какие выбрать меж святых имен, Томивших сердце

Ища забав, быть может, сатана Является порой у нас в столице: Одет изысканно, цветок

Тебе ль не жаль родимых побережий, Где так в садах благоуханны розы! Я здесь

Жизнь кончена, я это сознаю, Нет больше целей, нет надежд свободных, Пора пересказать всю

Что чувствовала ты, Психея, в оный день, Когда Эрот тебя, под именем супруги, Привел

Дождь весенний, дождь веселый, Дождь в умильный месяц май, — На леса, луга и

Возвращаясь, мечтать, что завтра, В той комнате, где свалены книги, Этих строк непризнанный автор

Страстно, в безумном порыве ко мне ты прижалась Страстно… Черная мгла колыхалась Безучастно. Что-то

C’est une beatitude calnae el imniobile. Ch. Baudelaire[1] Истома тайного похмелья Мое ласкает забытье.

Кого из жизни бури выбили, Кто сух, как запыленный куст, Не выдавай желанья гибели

Черный и упрямый локон вьется нежно близ меня, Но упорно в рамы окон льется

(Саят-Нова, XVIII в.) Твоих грудей гранат — что меч! Самшит[76] твоих бесценен плеч! Хочу